«Это было страшное время. Самолёты летят, бомбят, кругом взрывы, крики. Весь город разбомбили, а он такой красивый был до войны. Мы в магазин пошли за хлебом, там очередь, не достояли, вернулись домой. И как судьба отвела… Только мы ушли, и снова налёт, бомбы упали прямо у магазина, его разрушили, продавец была ранена, много людей погибло… Нефтебазу, что находилась неподалёку, бомбили, а там цистерны с бензином, керосином, спиртом. Всё горит, люди в огне, кричат. Кругом дым, копоть, не продохнуть и спастись негде». — Вот так, с бомбёжки города Орла, началась война для Конкордии Станиславовны Круч.
Страшные дни, люди спасались, как могли. Выкапывали ямы, накрывали их досками и в этих землянках пережидали авианалёты, которые длились в течение восьми дней. Весной в Орёл вошли немцы. Нашлись те, кто почти сразу переметнулся на сторону оккупантов, став полицаями. Люди становились перебежчиками по разным причинам, кто-то желал прокормиться, кто-то спасался от возможных погромов, а были и сочувствующие врагу. Однако никакие причины не могут оправдать предательства, когда брат идёт на брата.
«Разутые были, раздетые, голодные, — вспоминает Конкордия Станиславовна, — ходили на поля, копали там гнилую картошку, мыли её, натирали, отцеживали крахмал и пекли из него оладьи. Сухие, ни масла, ничего не было, но радовались и этим оладьям. Немцы, а потом и те, кто в полицаи ушёл, по домам ходили, всё, что могли, забирали, ничего не оставляли. А когда немцы в Германию отступали, полицаи с ними ушли. А как им было в родном городе оставаться, их же все знали?»
Захватчики переписали всех жителей города. Русским выдали повязки с надписью «Ост», а евреев обязали носить на плече шестиконечную звезду в качестве знака отличия, без которого запрещалось куда-либо выходить. В апреле сорок второго года горожан начали вывозить в немецкие лагеря, не минула чаша сия и шестнадцатилетнюю Конкордию. Её вместе с мамой, бабушкой и одиннадцатилетним братишкой отправили на чужбину.
«Привезли нас на станцию, посадили в товарные вагоны, опломбировали их, — с дрожью в голосе рассказывает женщина, - и по железной дороге в Германию. Куда везут, что нас там ждёт, никто ведь не знал».
Партизаны и красноармейцы, как могли, препятствовали вывозу пленных, минировали пути. Но немцы поступали следующим образом. Они пускали дрезину, следом за которой следовал эшелон, при подрыве дрезины состав останавливался до восстановления путей, потом продолжал движение, увозя пленных всё дальше от Родины, всё ближе к лагерям. По прибытию в Брест из вагонов их высадили и, по выражению самой Конкордии Станиславовны, «загнали» в помещение, где раздели, приложили к груди таблички с номерами и сфотографировали.
После прибытия на место пленных распределили: одних разобрали хозяева для работы на частных подворьях, судьбой других, в том числе и юной Конкордии, стал лагерь. Обнесённый колючей проволокой, с пулемётной вышкой, где постоянно дежурил часовой, он на долгих три с половиной года стал для девушки узилищем.
«Работали мы, где придётся, куда направят, — вспоминает Конкордия Станиславовна, — а кормили один раз в день — в обед, хлеба давали немного».
Но оградить от мира колючей проволокой рвущиеся на свободу души узников было невозможно. Не имея возможности бежать (ведь будут искать и рано или поздно найдут), пленники лагеря нашли способ устраивать себе «самоволки». За лагерем лежал большой бурт угля, который использовался для отопления бараков и других лагерных помещений, и пленные сделали под ним подкоп. Через него они могли покинуть территорию лагеря и выйти в город, минуя пулемётную вышку, что узники и делали, пользуясь вечерним сумраком и ночной темнотой. В проходящих по улицам людей пулемётчик не стрелял, «говорить» пулемёт начинал лишь при явной попытке к бегству с территории лагеря.
Как долго тянулись годы в плену на чужбине. Но пришёл тот момент, когда заключённым удалось покинуть своё узилище, они бежали. А куда идти, на что жить? И бывшие узники нанимались на работу в подворья, хотя бы ради пропитания.
«Я и в поле работала, и коров доила, - говорит женщина, - что до еды, то хозяева и сами не шибко-то богаты были, выдавали им по два килограмма хлеба, порцию масла, сыра плавленого, колбасы, но у нас-то и того не было. Хозяйка из муки делала небольшие клёцочки и варила из них суп на остатках молока - тем и кормила нас».
После прихода бойцов Красной Армии пленники покинули чужбину. Конкордия разыскала в соседнем селении и маму, и сестру с братом, после чего семья отправилась в долгий путь домой. На грузовиках через Польшу, а там по железной дороге в вагонах с углём добрались до родного города.
Два года прожила девушка в Орле, работала на швейной фабрике, потом сменила место жительства на Балтику. Там, на территории имения бывшего командующего одной из немецких армий Паулюса, был организован совхоз, где Конкордия и работала, там же встретила свою судьбу: демобилизовавшийся из рядов Советской Армии Христиан Круч покорил сердце двадцати двухлетней девушки. Спустя восемь лет Конкордия и Христиан переехали в Сибирь, в с. Николаевка, где проживали родители и брат мужа.
Сегодня жительница села Чумаково Конкордия Станиславовна часто вспоминает супруга, ныне уже упокоившегося. По словам односельчан, это был весёлый и работящий мужчина. Множество автомобилей, тракторов, комбайнов не знало перебоев в работе стального сердца благодаря Христиану и его золотым рукам. Дети, внуки и правнуки — постоянные гости в доме Конкордии Станиславовны, которую в селе называют баба Катя.
Имя Конкордия, говорят, длинновато. Кстати, получила она его в честь маминой подруги балерины, танцевавшей не только в России, но и за рубежём.
11-го апреля, в День освобождения узников немецких концлагерей, женщину посетили председатель районного Совета депутатов В.З. Осипенко и глава Чумаковского Совета В.В. Апанасенко, вручили подарок и поздравили с грядущей годовщиной победы.
Конкордия — в древнеримской мифологии богиня согласия и покровительница супружеского мира. Её изображали на монетах в виде женщины с оливковой ветвью в правовой руке и рогом изобилия в левой.
Сергей Крышталев
comment closed