Окончание.Начало в № 3
– Ведь всю жизнь я одна прожила и не верила уже, что встречу кого – нибудь. А тут… человек с такой богатой и нежной душой. Даже и не верится, - делилась Марья с подругой своим самым сокровенным.
- Так что же ты мне-то ничего об этом не говорила, батюшки мои, - развела Галина руками, - такую новость утаивала. Вот тебе раз, вот тебе и подруга.
- Не сердись, пожалуйста, я и сама своему счастью не верю.
Хозяйка разлила из самовара по чашкам чай.
- Бывало, приеду в райцентр, посидим с ним в столовой, чаю попьем, побеседуем, и так хорошо мне сразу на душе, так легко, что большего и не надобно. Родной он мне уже. Родной. Вот чувствую его сердцем всего, и все тут…
- Так ведь женат, небось, неужто такие мужики на дороге валяются?
Марья покачала головой:
- Геннадий - вдовец. Сын уже взрослый, в городе живет.
- И что делать собираетесь? – Галина снова глянула в окно, во дворе крепкий подтянутый мужчина по-прежнему колол дрова.
- К себе зовет.
- А ты?
- Поеду, - тихо ответила Марья.
Галина скривила нос. Вся эта история ей не нравилась. Зависть, какую она сейчас испытывала, не давала ей покоя и душила крепкими руками. Как же так, Марья, и вдруг мужика себе нашла. Да еще какого! Врача из райцентра. Квартира, небось, хорошая, деньги и работа уважаемая. А ее Степан – пьянь из пьяни, кроме бутылки ни черта не любит. И поговорить-то с ним не о чем, не то чтобы уж… Но ведь Геннадий Андреевич не такой будет. Наверняка, не пьет, здоровый образ жизни – по фигуре видно, интеллигент. Да как же так? Да где же она, справедливость-то? - злилась Галина. Зависть поедала изнутри и душила огромной жабой. Раньше, коль поругаешься со Степкой, придешь к Марье, посмотришь на нее одинокую, измученную работой, полюбуешься ее скучной однообразной жизнью, и на душе сразу как-то хорошо и спокойно становилось. Какой бы ни был Степан, а он все же есть и рядом. А с Марьей и чувствовала себя как-то Галина счастливой что-ли. Ведь судьба у той не заладилась, у нее же все получше будет. А теперь? Что же теперь? - бесилась она.
- Это ты зря, подруга. Не спеши, не спеши, - залепетала Галина.
- Ну, почему же зря?
- Да потому же! – чуть ли не прикрикнула та. – Глаза хочу тебе открыть. Ты же сейчас в облаках вся летаешь и ни черта не видишь. А кто, кроме меня, тебе поможет? Ты посмотри на него, - повернулась к окну. – Глянь, как старается, ух как старается. Авантюрист. Видали мы таких.
- Зачем же ты так, Галя?
- Всем им, мужикам, одно и то же надо, знаем мы их. - Махнула рукой. – А ты, дурочка, и клюнула. Ничего, со всеми бывает. Главное - вовремя опомниться.
Огонек радости в глазах Марии быстро погас. Она посмотрела на Геннадия Андреевича, как он работает, и снова перевела взгляд на Галину.

- Он не такой, и на работе его все расхваливают: и коллеги, и пациенты, - заступилась она.
- Знаем мы, как их расхваливают, - отмахнулась Галина. – Гляжу, и шаль тебе уже купил?
- Подарил.
- Авантюрист.
- Никакой он не авантюрист, Галина, прекрати так говорить, - у Марии на глазах появились слезы.
- Уедешь с ним, избу продашь, а потом выгонит, как собачонку.
- Не собираемся мы ничего продавать.
- Это пока не собираетесь. Ты прислушайся ко мне, подруга, ведь плохого тебе не желаю. Гони его, мол, без тебя жилось хорошо, и проживу еще лучше. Ты не плачь, - подсела поближе к Марье и стала гладить ее голову, - ну чего расплакалась, дуреха. Да они все такие мужики. Господи. Думаешь, мне мой нужен? Просто привыкла к нему, ведь по молодости сошлись. Сейчас бы мне и даром не нужен. А ты, милая, не плачь, а все же прислушайся. Не нужен он тебе, не нужен. Жила без него ведь как хорошо. Ну, зачем он тебе?
Марья, облокотившись на стол, плакала. Плакала за свою горемычную судьбу, за счастье, которым все же Господь ее не обделил, и за то, что люди, которым никогда не желала зла, к ней так плохо относятся.
Открылась дверь, и в избу зашел разрумянившийся Геннадий Андреевич.
- Что случилось? – спросил с порога тот и тут же подошел и обнял Марью.
- Колоть каждый умеет, - буркнула под нос Галина и быстро покинула избу.
Быстрым шагом она неслась по селу. Как же так? Марья, и нашла себе врача. Зависть не давала покоя, змеей хотелось кого-нибудь ужалить и укусить.
- Галка, неужто, пожар где, - остановила ее Прасковья. – Чего несешься, сломя голову?!
- Понесешься тут, - отдышавшись немного, произнесла та.
- А что случилось?
- Ой, Прасковьюшка, сейчас тебе такую новость поведаю, такую новость, - залепетала Галина. – Машка Полокина себе мужика нашла.
- Да иди ты!
- Вот те крест, - перекрестилась. –  Только что от нее. Сам с района, а по лицу бандит бандитом.
- У-у-у, ты глянь, что делается-то, - застонала Прасковья.
- Ага, - мотнула головой Галина. – Она сама к нему всю зиму да вёсну бегала в район.
- Батюшки. А ведь сразу и не скажешь. Не зря говорят: в тихом омуте черти водятся.
- Водятся, еще какие водятся. Не знаю, беременна али нет, врать не буду, ведь не девка семнадцатилетняя, верно? Избу, говорит, продам, к нему перееду. Это ведь надо такое отчудить. Ну, давай, Прасковья, а то некогда мне, еще к Клавке и к Зинке забежать надо. Видишь, что творится, видишь…
Галина, раскачивая огромной массой, полетела по деревне. Зависть огромной черной жабой улеглась на её грудь и душила вовсю…
А тем временем…Марья, вдоволь наплакавшись на плече Геннадия Андреевича, поняв, какая она «бабья дружба», стали с ним строить планы на будущее. Ведь им так многое предстояло сделать в этой жизни…