Каждое утро она сбегала со ступенек парадного крыльца и бежала через старый больничный парк мимо пустых фонтанов, припорошенных серым  снегом. Выбегала на дорожку вдоль трассы  -  до заброшенного кладбища. За кладбищем, у черной воды пруда,  снимала  одежду. Подрагивая, входила в ледяную  воду. Окуналась до плеч, делала несколько плавательных движений. Затем одевалась, не вытираясь, и бежала обратно.

Первый раз, на крыльце её ждал дежурный врач.
- Что вы себе позволяете? Это вам не турбаза! Вылетите отсюда в два счета! - кричал он, возмущенно.
Он дежурил, когда она поступила в онкологическую клинику. Она не заглядывала в глаза, не спрашивала, как долго продлится лечение, и когда ее будет осматривать профессор.
… Раздавая лекарство, сестричка сообщила, что завтра будет обход профессора. Бабульки в палате сразу загудели. Некоторые лежали здесь месяцами и не первый раз. Профессора они любили. Он величал их "красавицы мои".  Разносил в пух и прах молодых врачей за малейшую халатность, стоило только пожаловаться.
Со всех сторон посыпались советы.
-  Завтра ничего не ешь, девонька!
-  Не лезь к нему сразу с вопросами.
-  Не бойся. Он грубый, но добрый.
-  Спрашивай, когда он скажет: "И не спрашивайте, сколько мне осталось". Он всегда так говорит, когда разберется.
Она благодарно слушала бабулек. Собственно, она легла в клинику только ради консультации этого профессора.
Она слышала его выступление на каком-то экологическом  городском форуме. По рядам пронесся шепот: "Онкологический бог!"  Высокий, статный, с благородной сединой, с неукротимым взглядом, устремленным вверх. Он как бы  парил над всеми. Она слушала его четкое, бескомпромиссное выступление о детях, больных лейкемией.
"Если не он, то никто мне не поможет", - без особых на то оснований решила она. Несколько просьб, звонок шефа, и она - в клинике.
***
Сестричка разложила стерильные инструменты для осмотра, распаковала несколько хирургических перчаток, прикрыла форточку и вышла из смотровой. Все знали, что профессор любит один на один беседовать с пациенткой.
Краем глаза он наблюдал, как она раздевается, забирается на кресло. Поставил смотровое зеркало, почувствовав, как она сжалась от прикосновения холодного металла. "Страстная, горячая, но слишком чувствительная и ранимая", - подумал он, довольный своей мужской проницательностью.
- И так, - он положил  ладонь  на её живот. Ему нравились такие подтянутые животики. Это почему-то трогало его, пробуждая теплоту в руках. Он всё прочитал в истории её болезни, но хотел услышать, как об этом будет говорить она сама. Он спрашивал, были ли беременности, аборты, о том, как проходят месячные. Женщина лежала смирно у него под руками. Отвечала просто, при этом даже смотрела не на него, а куда-то в потолок, будто прислушиваясь к его голосу и  рукам. Ему не понравилось то, что он увидел. "Удалять все? - он глянул на нее.  - Жалко".
Она же слушала его вопросы, прикосновения пальцев. Лицо профессора было совершенно неподвижно, но нотки в его голосе были тревожные. И этого ей было достаточно.
- Ну-с, только не спрашивайте, сколько вам осталось, - пошутил он - об этом не знает даже Бог.
- А вы откуда знаете? - попыталась пошутить она в ответ, - У вас там связи? - приподняв брови, показала на небо.
- Замолвите за меня словечко? – продолжила женщина и, улыбнувшись, заглянула ему в глаза.
- Замолвлю, - неожиданно серьезно ответил он, вдруг назвав её по имени.
***
Профессора никто не мог назвать романтиком или, тем более, мистиком. Он верил в кровь и плоть. И точно знал, когда человек умирает, то он перестает существовать. С появлением в отделении новой пациентки, его не покидали далекие воспоминания и странные мысли. Он вспоминал свою первую и последнюю, как потом выяснилось, любовь. Бывало, сожалел, что больше ни одна женщина не вызывала в нем такого трепета, как она. Она  не была страстной или искусной, но, бывая с ней, он испытывал ни с чем несравнимое наслаждение. Это была его любимая девочка, с ласковым и тихим взглядом, который никуда не звал и ничего не обещал. Она была маленькая и хрупкая, как подросток.
Новая пациентка была высокая и спортивная. Это были две совершенно разные женщины, ничем не напоминающие друг друга. Но, почему - то, эта женщина всколыхнула в нём какие- то чувства, которые, как он думал, уже не потревожат его. Я не допущу, чтобы Она умерла, я сделаю всё, что смогу! Ведь она такая… И подумал: "Старею, рассиментальничался. Помру, наверное, скоро. Кажется, так говорят".
***
Он учился на последнем курсе медицинского института. С ней они встречались уже два года, когда её семья собралась эмигрировать. Он помнит, как она горько плакала у него на плече, как гладил её по волосам, целовал, но не просил остаться. Для него было важно, чтобы она решила остаться сама, без  обещаний и клятв. Она уехала, и он почти ничего о ней не знал. Лет двадцать спустя пришло сообщение, что она заболела и умерла. К тому времени он считался одним из ведущих специалистов, у него было своё отделение. Ему сказали, что она слишком поздно спохватилась, когда уже ничем нельзя было помочь. Он был в ярости. Он сидел в своем кабинете за столом, положив голову на кулаки, и плакал от бессилия: "Почему, она не приехала? Почему не позвала"?
А спустя некоторое время, глядя себе в глаза, четко произнес: "Она умерла, потому что рядом не было меня". Это был его вывод, и это был его приговор.
С этого момента женщины его не интересовали. Нет, он любил их, выполнял желания, но ни к одной из них чувств не возникало.
Майя ОРЛОВА

Окончание в следующем номере…