Хотела Васильевна повторить просьбу, но сразу не решилась, стала дожидаться лучшего момента. А он не подходил, даже вслед за зеркалом и её «турнули» из спальни. Зять кое-как перевёз на одеяле в большую комнату, уложил на новое место и сказал, что это только на время ремонта. Так что, пока они делали в спальне ремонт, пришлось глазеть в пустой потолок. Иногда, забывшись, она привычно поворачивалась к стенке, чтобы посмотреть в зеркало, но зеркала здесь не было, а без него — самое обидное — она не знала, что происходит на улице. Пока лежит здесь, и черемуха отцветёт, не увидишь, как. Черемуховый куст каждый год нещадно обламывали, но весной он всегда зацветал вновь и вновь. Ещё до ремонта на черёмухе обозначились зелёные кисточки будущих цветов, которые через неделю должны превратиться в белую кипень. Васильевна всю зиму ждала момента, чтобы полюбоваться этой благодатью, но теперь разве что увидишь. «Эх, к окну бы подойти, своими глазами посмотреть на мир божий!..» — вздыхала она.

— Илюша, сынок, — попросила Васильевна внука, когда тот пришёл из школы. — Посмотри — не зацвела ли черёмушка?

-  Нет, бабушка... Я только что мимо проходил.

— А кисточки-то, наверное, набухли?!

— Нет, бабушка, пока рано.

На какое-то время она успокоилась, а когда внук пообедал, попросила повторно:

— Принёс бы веточку — уж так хочется понюхать!

— Вот когда зацветёт — тогда большой букет принесу!

— Я бы пока и веточке порадовалась...

Её настойчивость внуку явно не понравилась, но просьбу всё-таки исполнил: прежде чем пойти гулять, вернулся в квартиру и отдал бабушке пахучую веточку, которую она потом держала в здоровой руке до самого вечера.

На следующий день внук сам предложил:

— Бабушка, ещё веточку хочешь?

— Спасибо, дорогой мой, вот когда черёмушка зацветёт, тогда и принесёшь, а сейчас посмотри, куда убрали моё зеркало! Может, в ванную поставили?

— Здесь нет! — посмотрев, крикнул внук.

— Тогда в маленькой комнате!

— Здесь тоже не видно...

— А за дверью?

— Я везде посмотрел — нигде нет... — развёл он руками.

Внук видел, что бабушка расстроилась, хотел успокоить её, но она попросила пить, словно не о чем было попросить.

- Поставь чашку на тумбочку и иди уроки делать,- сказала она, когда он принёс воды, - а то мама жаловалась, что ты плоховато стал учиться.

— Выдумывает! У меня только одна троечка в четверти, а она трагедию из этого делает! — фыркнул внук, неожиданно покраснел от обиды и всё-таки отправился делать уроки.

Васильевне в этот момент было самой до себя.

Она, как могла, крепилась, но слёз всё-таки от подступившей обиды не сдержала, потому что дочь не выполнила обещания - выбросила зеркало! Что ей стоило послушаться, ведь недолго осталось терпеть! От этой мысли с Васильевной что-то произошло... Она не поняла сразу, что именно, но когда тоска совсем одолела, догадалась, что не хочется жить... Впервые в жизни! От этого сделалось и вовсе плохо, не хотелось ничего ни видеть, ни слышать. Она словно окаменела.

Утро не принесло никакого облегчения. Ей надо бы самой поговорить с дочерью и зятем - развеяться, но тем не до неё. Они спешили в выходной закончить ремонт, а Васильевна постоянно мешала им, когда они что-нибудь передвигали или перетаскивали с места на место. Она это очень хорошо чувствовала.

На следующий день её перевезли на старое место. Спальня, конечно, покультурнее стала, обои весёлые, а настроения они всё равно не прибавили. Нет-нет да смотрела она на то место, где прежде висело зеркало, а его будто и не было никогда.

«Вот дождусь, когда черёмушка зацветёт, и помру!» - решила Васильевна. Она теперь не хотела говорить с дочерью и ни о чём просить её. Только по два-три раза на дню спрашивала у внука, не зацвела ли черёмуха, но тот всякий раз отнекивался, и Васильевна устала ждать. На третий или четвёртый день, когда ей всё окончательно надоело, внук неожиданно вернулся с букетом. Хотя черёмуха не полностью расцвела, но запах сразу наполнил квартиру.

— Вот и дождалась! — радостно сказал внук и поставил вазу с букетом у Васильевны в изголовье.

Васильевна вздрогнула от его слов, подумала, что пришла пора помирать, и ей захотелось побыть одной, чтобы вспомнить всю свою жизнь, вспомнить, как, ещё до войны, сперва попав из деревни под Шатуру на торфоразработки, приютилась в Москве, вспомнить, как наравне с мужиками горбатилась на железной дороге, как заработала ревматизм в моечном цехе... Это лишь перед пенсией выучилась на оператора газовой котельной, а так всегда на самых тяжёлых и грязных работах, и всегда недоедала, недосыпала — лишь бы были сыты и ухожены дети и муж... И вот не заметила, как жизнь пролетела: дети выросли, муж давно помер, и никому теперь, больная, стала не нужна.

Внук всё не уходил и не уходил, словно кто-то заставлял его торчать рядом.

- Как букет завянет - новый принесу! - пообещал он и добавил: - Скоро папа зеркало установит, тогда тебе опять станет хорошо!

- Какое ещё зеркало?! - переспросила она, будто ослышалась.

- Твоё... Оно сейчас у папы в гараже. В следующий выходной он новую завитушку сделает и свежим лаком раму покроет...

- Откуда ты знаешь-то?! — от неожиданности она вся задрожала и прослезилась.

— Он маме говорил...

Васильевна слабо потянула к себе внука, хотела сказать что-нибудь ласковое, но лишь сильнее заплакала, а тот не знал, что делать, и растерянно смотрел на бабушку, ничего не понимая.