Закон жизни

Конец сентября. Всплакнула осень ночью холодными скупыми слёзками –прошёл небольшой дождичек. Но утром солнечно. На садовом участке со своей половинкой убираемся с оставшимся урожаем. Копаем высвободившуюся землицу. Ближе к полудню вновь захмурилось небушко, опять холодно и скупо заплакало. Однако с южной сторонушки проглядывает солнышко из-за пелены тёмных тучек, что наползают с севера, неся с собою неуютность прохладным ветерком и сырой сумрачной свежестью.

  Оттуда же, с той неуютной стороны вдруг слышатся печальные трубные клики. Отмечаю про себя - лебеди. Мне всегда приятно видеть этих птиц – вестников  наступающей смены времён года, что никого не оставляет равнодушным, будящих разные оттенки чувств в душе. И ещё отмечаю: кричат как-то призывно, неравнодушно, с ноткою тоски и отчаяния, не так, как в обычном полёте.

 Вглядываюсь в небеса – туда,  на вечно сумеречный север.  Вот и они – величавые белые ангелы, летят прямо на нас ровно и размеренно, споро и торопливо махая крылами. Необычность, величие этого явления усиливает контраст: позади них - темень небес, а спереди они освещены проглядывающим солнышком и слышны их клики в необъятном пространстве осенних небес. И кричат, кричат они, роняя тоску на холодеющую землю. Их семеро, белых, торжественно грациозных в полёте. А поодаль – отстающий, теряющий скорость и высоту, восьмой. Отчаянно машущий крыльями, исходящий, громкими, рвущими сердце печальными кликами – подождите мол, не бросайте меня! Но стая, его родная стая не замедлила, не сбавила темпа, она  продолжала свой полёт к югу, в сторону проглядывающего из-за тучек солнышка, теряясь на сером горизонте. И только удаляющаяся,  прозрачно чистая печаль их кликов выдавала ещё их отдалённое присутствие.

 Жена, бросив свою работу, устремлено глядя в небеса, в смятении наблюдающая эту разыгравшуюся драму, подходит торопливо ко мне, и с укором, будто я могу что-то изменить, взволнованно спрашивает: «Почему, ну почему они не ждут его? А?».

А между тем, тот восьмой, снизился до предела прямо над нами, поняв всю безнадёжность своих призывов, в печали своих кликов потянул на ближайшее лесное озёрко, что в окрестностях дамб. И было от этой драмы невыносимо тоскливо….

 Хотелось надеяться, что отдохнёт он, этот белый ангел, наберёт силёнок, и примкнёт к новой пролётной стае сородичей. Доберётся до спасительных тёплых широт, потом разыщет и родную стаю, что не подождала его, исполняя во главе с вожаком неумолимо извечный закон их бытия – к югу, спасительному югу, скорее от наступающих гибельных холодов -  жизнь семи здоровых птиц дороже одной, ослабевшей. Таков суровый закон жизни, его и исполняет вожак.

Преданная мышка

Октябрь. Прибираюсь в осеннем саду. Хотя после суровой прошлой зимы сад – теперь уж не сад, скорее – огород. Вишня, слива и яблони – повымерзли. Вновь посаженные – ещё подростки. Ягодные кусты как-то выжили, распрямились и плодоносили, некоторые даже обильно. Но, скорее,  всё же - огород, если не считать цветника – морковка, помидоры, картофель, горошек,  зелень – всё уродилось, ну, ещё огурцы – кое-как росли.

 Вот и разбрасываю в зиму огуречную гряду. Сразу и не заметил, но потом среди перепревших растительных остатков ботвы и сорняка, из чего состояла гряда,  замечаю клубок из сухой травы и клочков тонкой полиэтиленовой плёнки. Похоже на чьё-то гнездо. Беру клубок в руки, так и есть – мышиное гнездо, а в нём семеро, уже покрытых шерстью, однако, ещё не способных разбежаться, мышат, с не совсем ещё прорезавшимися глазами. Лежат внутри гнезда, свернувшись в общий клубок, сонные, симпатичные.

 Возник вопрос – что делать с этой живностью? Соседка по саду, немолодая женщина, бежит:  «Утопить их надо…». Я не согласен, говорю, что это не по-христиански, что всякая животина жить хочет, чем привожу её в гнев праведный: «У тебя же они на саду всё пожрут… И у меня - тоже». На что я решительно парирую: «Все есть хотят и всем хватит». Чем окончательно расстроил женщину, на что она только руками разводит - мол, о чём тут говорить с таким….

  Ну, ладно, от женщины отвязался, она на меня до сих пор между делом неодобрительно посматривает через изгородь, но как-то нужно определить живность.

  День тёплый солнечный, бушует не только золотыми, но и всеми оттенками прелестного лика юной осени. Как тут лишать жизни, и за что,  прелестных мышек – для меня это вовсе не годится. Но и озадачен я – как их не лишить жизни? Приходит мысль положить этот клубок под куст выжившей чёрной вишни с солнечной стороны – там мама-мышка их найдёт и приютит, у неё всегда есть запасное гнёздышко. Так и сделал.

   Продолжаю разбрасывать грядку. Присел отдохнуть – уморился малость. Смотрю по сторонам, любуюсь окрестностями да бездонными небесами. Перевожу взгляд на сделанное мною и  замечаю на том самом месте, где обнаружил гнездо, мышку раз да другой. Замечаю в земле норку – оттуда она и появляется. Озадачился – как же её направить под вишню, где гнездо с её малышами? Осенило. Ворчу на себя: «Дурья голова, унёс под вишню мышат, а она их здесь ищет, убивается…». Перенёс гнездо с мышатами к норе. В надежде -  ночью она обнаружит их....

  Теперь уже с облегчением продолжил работу. Но прошло не более 7-10 минут, захотелось мне чайку попить. Иду к термосу на лавочке мимо клубка-гнёздышка. И удивляюсь  - гнездо-то уже пусто. Перенесла уже преданая мама малышей своих в запасное гнездо. Я доволен – на том и жизнь держится. Недовольна соседка, я перед нею восхитился материнской любовью и заботой мышки, а она в ответ: «Простофиля… если бы все так делали…». А что дальше - она не сказала.

 Костерок горит… и чай превосходный

ВЛАДИМИР РЯЗАНОВ