Время шло, вот скоро и дембель, как говорят солдаты. Радости нет предела! А там встреча с родными, знакомыми и, наконец, с любимыми.
Возвратился домой Михаил. Ах, как же постарели родители. А отец, тот даже не сумел встретить сына – лежал в постели. Произнёс лишь ему навстречу как-то стеснительно и виновато, глядя в глаза:
- Ну, здравствуй, сын! А я вот, видишь, распрягся, думал и не дождусь…
- Ничего, отец, мы ещё с тобой поживём, - успокоил его Михаил.
Забегая вперёд, скажу, что недолго пожил отец. За плечами война, окопы, ранения. К одной болячке прибавилась одна, потом – ещё, а тут годы и пережитое. Не стало отца. Похоронив его, Михаил решил жениться, благо - невеста его ждала, и, по словам товарищей, упрекнуть её было не в чем. Вот и свадьба!
Что может быть на Руси веселее, продолжительнее и многолюднее?! Ранее, говорят, свадьбы шли неделями, и гуляли на них званые и незваные. Лихо проходили свадьбы на Руси! Народ в шестидесятые годы справлял свадьбы уже богато, и гуляли, порой, по три – четыре дня. Михаил справил свадьбу небогатую – возвратился на работу в МТС, зарплата там была небольшая.
Свадьба прошла весело – песни и пляски с частыми призывами к поцелуям: «Горько!». У Михаила кружилась голова от всего. Красива и радостна была Аннушка – невеста Михаила, которая станет его женой, и как они постоянно клялись друг другу – навечно. Что надо ещё молодому человеку, тем более, что счастье уже рядом, и так будет всегда – молодая самоуверенность. Да, всё это у Михаила было сначала. В скорости родился сын, и радости в семье прибавилось. Конечно, прибавилось и житейских забот, но это ничто по сравнению с отцовской гордостью и материнской радостью – радостью великого родительского счастья. Но человеческое счастье недолговечно и переменчиво. Недолго пережив отца, умерла мать. Сестра Мария стала «зашибать», как она оправдывалась – с горя, таяла на глазах и тоже ушла вослед за матерью. Но одна беда не ходит….
Как-то в рабочее время во дворе МТС раздались частые удары в железное било, словно церковный колокол во время набата. Что-то случилось – всполошился рабочий люд. Увидели - в посёлке МТС пламя и столбы дыма. Рабочие, не раздумывая, прихватив с собой кто лом, кто лопату, ведро, бросились к пожарищу. Вместе со всеми побежал и Михаил, где все увидели объятый пламенем дом одного из своих товарищей, рабочего МТС. Поначалу, как и всегда в таких случаях, царила бестолковщина и неорганизованность. Но потом все нацелились на тушение пожара. Узнав от хозяйки, что там осталось многое, Михаил, не раздумывая, бросился в дом в бушующее пламя. Сначала он вытащил что-то из одежды, но там ещё оставалась куча добра, он бросился в окно – двери были уже неприступны. Но выйти из огня вторично ему уже не удалось, он старался протиснуться назад через окно, но мешало находящееся в руках барахло, и он застрял в проёме. Как в мышеловке. Огонь, словно зверь, разъяренный поступком смельчака, жёг его одежду, тело, лицо….
Пожар. Вправду говорят – вор украдёт, хоть стены останутся, огонь же ничего не оставит.
Очнулся Михаил в больнице. Всё тело горело от ожогов. Лицо было обезображено до неузнаваемости. Долго он находился на излечении, применяли всё, вплоть до пересадки кожи. Навещали родственники, товарищи по работе. Навестила и жена с ребёночком. Ни слова сожаления или утешения не услышал он от неё. Смотрела на него с гримасой отвращения и неприязни. Больше он её не увидел. Выписавшись из больницы, дома не застал – ушла к своим родителям. Горько было от обиды и незаслуженного предательства. Не успел досыта насладиться семейным счастьем. Очень сожалел о сыне. В довершение всех бед – с ним стали мало общаться товарищи. Несправедливость, обида и грусть – вот теперь его нерадостные спутники….
Эту историю услышал я из уст самого Михаила несколько лет спустя после несчастья, когда я уже жил в селе Зоново, а он с бригадой строителей приехал в колхоз на какие-то ремонтные работы. Встретившись с ним, я его не узнал, а он как старый знакомец, постеснялся мне представиться. В следующую встречу он скромно спросил меня: «Наверное, не узнаёшь меня, Николай Антонович?».
- Признаться, нет.
- Да Михаил я, Васильев. Ты ещё в Чумаково ночевал у нас несколько раз.
-Михаил?! Боже мой, что же с тобой случилось?
И он поведал мне то, что теперь известно от меня вам. Но и добавил ещё: «Долго я метался, как подраненный зверь. Жену я не виню в том, что меня оставила – кто будет жить с таким уродом. Она - молодая, красивая, ей ещё жить и радоваться. Жаль было лишаться и сына. Веришь, я днём и ночью, в погоду и непогодь, когда была подходящая минута, бежал к дому, где была она с сыном, и словно вор, припадал к окну, смотрел на моего сына и радовался, если он смеялся, и плакал вместе с ним. Как-то увидела меня она у окна, я не успел спрятаться, поняла, зачем я здесь торчу, и… запретила мне вообще показываться на глаза, тем более сыну – испугаешь парнишку, а мне тогда мучиться с ним. Она не представляла, как мучаюсь я, как горели на лице мои раны от нервного возбуждения, а остужал их только своими слезами…».
Он часто заморгал и отвернулся от меня, чтобы не показать мне своих слёз в его, по – прежнему красивых глазах, обрамлённых остатками лица – в рубцах и шрамах.
Одна роковая минута, и вся жизнь – незаживающая рана.
Николай Курбатов
comment closed