- Скажи, нянечка, ведь Христос воскреснет?! - сквозь слезы спрашивали мы, оплакивая страдания Христа.

- Ну, конечно, воскреснет... Но мы-то всегда должны помнить об Его страданиях и плакать о Нем.

И я помню, что в дни Страстной недели мы, дети, как-то душой проникались воспоминаниями о величайших религиозных событиях; эти воспоминания как будто воплощались во что-то реальное. Когда, бывало, в пятницу у великой вечерни выносили плащаницу, я не могла отрешиться от мысли, что это только образ... Мне всегда казалось, что, действительно, хоронят Христа... В страстную субботу мы с няней ходили и к ранней обедне, и к поздней. Я любила эти ночные молитвы, в них было что-то таинственное и святое... Няня говорила, что мы идем хоронить Христа.

… А дома, в нашей маленькой квартирке, кипели такие интересные хлопоты... Все делалось по порядку, по заветам старины ... Мы во всем помогали маме и няне. Сначала шла уборка квартиры: мама и няня, повязав головы платками, обметали потолки, стены, мыли окна, полы, скребли каждый уголок. В среду няня чистила образа. Это было своего рода священнодействие. А в четверг она делала «четверговую соль». Это была совсем особенная черная соль, которую жгли в духовой печке и на Пасху ставили на стол. И разговляться без «четверговой» соли казалось немыслимым. В четверг же  красили яйца. Это бывало самое интересное из пасхальной стряпни. Во главе этого дела стоял отец. Мама ему помогала. Мы ни на шаг не отходили от них. Яйца красили в сандале, в шелухе луковых перьев, в кофейной гуще и в разных тряпках и обрезках шелка. Как, бывало, волнуешься, дрожишь, замираешь, когда развертывают уже сваренное яичко. Что-то будет? Боже, какой восторг! Вот яичко вышло желтенькое с крапинками, а на нем синеватый якорь и буквы X и В. Кроме того, папа очень искусно нацарапывал на крашеных яйцах буквы, цветы и разные изображения.

В пятницу нянечка пекла кулич, а вечером делали пасху. Когда варили пасху, то мама и няня неотступно стояли у плиты: лица их были серьезны и озабочены. Мы вертелись тут же... Папа то и дело заглядывал в кухню и спрашивал:

- Ну, что, готова?

- Ах, не мешай, Володечка, — говорит мама.

Няня хочет отставлять кастрюлю.

- Что ты, няня!.. Она еще не вздохнула третий раз... - с ужасом говорит мама.

- Как не вздохнула?.. Нет, вздохнула... Даже урчала...

- Нет, не урчала... Не тронь, ради Бога. Как вздохнет третий раз и по поверхности пузыри пойдут - тогда и снимать с плиты, - волновалась мама.

Нас ужасно занимал этот спор между мамой и няней, и очень хотелось посмотреть, как это дышит пасха, как она дрожит, урчит и по ней идут пузыри... Но наши строгие хозяйки не подпускали нас к плите...

Вот уже доканчиваются последние праздничные приготовления. Папа помог маме дошить наши платья и передники и сделать к Пасхе цветы из бумаги.

Наступила суббота. Вечер. Мама накрывает скромный пасхальный стол... Все у нас просто и незатейливо ... Однако на всем видна заботливая рука хозяйки: в корзиночках выращена зелень - овес; сделаны гнездышки из сена и туда уложены пестрые яички. Мама проворно украшает стол: убирает окорок белыми фестонами, выделывает на его поверхности из маленьких черных гвоздичек буквы X и В, пришивает на углы стола букеты из брусничных листьев. А няня в это время хлопочет, чтобы дворник или жиличка отнесли освятить пасху, кулич и яйца. Все это она увертывает в белую скатерть.

Разговлялись мы ночью, когда папа и мама приходили из церкви. Бывало, еле-еле дождешься этой минуты...

-  Нянечка, скоро будем разговляться?.. — томлюсь я.

- Уж как пасхи да кулича хочется... Не дождаться разговенья, — ноет сестренка Лида.

… Я помню, когда родители взяли меня первый раз к заутрене. Как я была счастлива, горда и довольна. Только раз в году и бывает такая ночь... Какая-то особенная, чудесная... Эта святая ночь под праздник Светлого Христова Воскресения полна невыразимой прелести. Никто не спит в эту ночь... И, кажется, все ищут ласки, примирения. И в сердце самого обиженного, несчастного человека просыпается всепрощение и надежда на счастье.

… Радостная, счастливая, бегу я по двору, по лестнице.

- Христос воскресе, нянечка! Христос воскресе! - громко и восторженно крикнула я, бросаясь на шею к няне.

- Воистину воскресе, моя пташка дорогая, мое золотце! Вот мы с тобой и дождались великого праздничка. Ты уже теперь болыпуха... У заутрени первый раз была.

Как светло, чисто, уютно, радостно у нас... Везде, везде горят огни, лампады. Мы все христосуемся, дарим друг другу яички, разговляемся тихо и весело. Всего пробуем понемножку...  Глаза уже застилает какой-то туман... И томно, и хорошо... В окна пробивается весенний, голубоватый рассвет... Так интересно и необычайно встречать это прекрасное раннее утро наступающего праздника... Сколько сладких мечтаний, ожиданий... Все так живо, полно неизведанных радостей, как сама невинная жизнь дитяти. Жизнь тогда казалась беспрерывным праздником, с гулом благостных колоколов, с надеждой на что-то неожиданно-радостное, с верой во все хорошее.

- Уже рассветает... Какое утро ясное!

- Идите спать, мои пташки, -  шепчет няня, лаская меня, и ведет нас, полусонных, к кроваткам. - Ложитесь, деточки, проворнее, усните скорехонько...

Ляжешь проворно... Уже дремлешь... И сердце бьется так трепетно и радостно... В голове туманится, и точно слетают волшебные грезы...

Сладкий сон прекращает грезы. Впереди встает желанная действительность — радостная и светлая. Все это наполняло счастьем детские годы.

1912—1913 гг.

Источник, при поддержке которого создана статья - onique.ru - Новостной портал Красноярского края